inaccessible island так и называется – инаксессибл, так и дышит – недоступностью личным и цифровым просмотрам. остров, обнаруженный во время завтрака остывшим берлинским летом, пока в поисках несуществующего я бороздила просторы синих мазков маслянистой краски спутников-24, будто это не сверхточная линза, а мастихин. до ближайшего населенного пункта, эдинбурга семи морей, шесть часов прыганья по батуту южно-атлантических вод, если вы, конечно, умеете прыгать по океанской пене.

но это редко кому удается. даже птицам не суждено удрать, пастушок тристанский laterallus rogersi и тот кричит, жалуется, но улететь не может. да и не хочет, скалы его укрыли от других пастушков и других тристанов, но не от лодок, приплывающих с тристана-да-кунья, и не от лайнеров, выпущенных кейптауном в открытую жизнь имени ветра и соли. что, если оттуда послышится скрипучее “мяу”? тогда прощай, пастушок, с лица земли не утирая слез, как могли попрощаться с тобою, когда человек разумный одарил остров крупным рогатым скотом.

а пока говорю не прощай – до свидания. я люблю идею присутствия отсутствия твоего полета на страницах справочников, в рыхлых узлах гиперссылок. поздравляю с тем, что ты никогда не увидишь меня на своей земле, что я никогда не буду ждать от тебя ответа на моем языке, что мы никогда не встретимся нигде за границей бумаги или экрана

feeling lucky? – задает вопрос интерфейс земли, и я чувствую свою удачу. не зря я чувствую ее: волей судьбы меня отбрасывает на лыжный курорт тогакуши, расположенный недалеко от станции нагано префектуры нагано, япония. люди в отзывах ставят высокие баллы за дешевизну локальной кухни и безукоризненность белизны зимы, однако некоторые тревожные приравнивают прохождение склона к сошествию во ад. кому-то все равно дорого: виновато классовое различие. на гугл-улицах апрель 23-го года, у облысевших склонов одышка после очередного сезона зимнего отдыха, бок о бок с ними красные снегоходы и желтые вертолеты посвистывают в дремоте.

я плутаю по одной и той же пыльной улице с растресканной кожей и натыкаюсь на человека в сарае среди бочек и банок краски. что ты делаешь здесь один, в 23-ем году, и почему я радуюсь твоему присутствию, словно не могу принять отсутствие своего вида посреди цифровой пустыни? мне легко смотреть на тебя, потому что я никогда тебя не узнаю. что случилось после того, как линза отразила тебя на моем экране? съел ли ты теплый японский рамен на закате теплеющего апрельского японского рабочего дня, добрался ли ты на японской машине до японского дома в японском городе? почему я вчитываю в тебя то, что не могу о тебе представить? как ты скажешь мне на японском fuck off – 消えろ? – как это произнесешь? и когда уже тающий снег мирового туризма встанет поперек моей болтовни?

я не была на острове, населенном телами подвижными и неподвижными, на острове, у которого нелетное тело завязалось узлами и всякий узел залезает под воротник. остров болит. у меня спиналонга болит, там болезнь разбила приют проказы. ало, у меня остров населен призраками вычеркнутыми из всех телефонных справочников европы. ало-ало. алые кепки гидов теперь населяют пустоши лепрозория, сверху их можно спутать с колонией кладбищенских маков. но они не ночуют здесь. мы не ночуем здесь. я не ночую на острове где взгляд перемотан обратно во тьму зараженного горла.

переплывающие воду глаза – глазеть, а не видеть; герой “порядка” ж-д полле охрип говорить это скользким зрачкам стыдливо смотрящим через бесстыжий стеклянный зрачок фотокамер начала семидесятых. я охрипла вглядываться в призраков нового времени с пластиковой бутылкой в руке с трехчастной камерой в руке с головой расколовшейся на жаре словно это окаменелость слюны больного. проказа туризма, желание вернуться на остров жжется ибо обратно в телефонные справочники европы уже никого не вчеркивают. я была не была на острове где жизнь это смерть протянутая по улицам на языке опухшем перетянутом нитями лет потому что нитями зим только зерна кладбищенских маков пересылаются тем кто ночует на этом острове

можно было бы написать “посреди ничего” но никогда не выходит так чтобы совсем ничего**то есть***вредно даже и думать что есть такое ничто*****для которого*****все нипочем например насилие литиевой шахтой над телом пустыни и ее телами***например такое выпаривание воды что от ничего не остается ни “ни” ни “чего” ни даже**помысла**письма или речи**потому что во рту сухо сухо а высохшим языком и не потребуешь остановиться да и у кого потребовать***у пуленепробиваемых**окон***литиевых компаний или может**у**илона***маска***но**до марса не докричишься**до бункера не докричишься**до звезд пятизвездочной**жизни не докричишься тем более языком вспухшим от жажды а**у меня**вот пауэрбэнк распух разгорячился в руке*****что станет с моей рукой***что станет***после утилизации может*****я растратила литий зря перегрела землю больше чем это возможно вынести и пишу на литии выкаченном из***местности на которую у меня нет права нет нет я пишу на питьевой воде выкаченной из ртов на которые у меня нет прав******с которыми** *никакой*******связи*******никаких узелков утраченной письменности*******кроме узла затянувшегося на шее*******коренного народа*с ослабевающими корнями теряющими способность* держаться за эту землю***пить из нее влагу**повторяющего** э л е к т р о м о б и л и**н е**с п а с у т**п л а н е т у**э л е к т р о м о б и л и **н е** с п а с у т* п л а н е т у***мы хотим чтобы люди знали что****э л е к т р о м о б и л и не с п а с у т** п л а н е т у*****мы хотим****чтобы люди знали что*******о б е з в о ж е н н у ю****планету не спасет новенький комфортабельный* **бесшумный**экологически чистый**устойчивый электромобиль